Что читать: русская хтонь, бесконечная Вселенная и насилие без насилия - «Культура»

«Реальное время» выбрало три книжные новинки ноября

Ноябрь принес три книги, в которых частные истории становятся способом измерить состояние мира — через мистический слой провинциальной России, ночные размышления ребенка о границах Вселенной и семейный кризис на фоне преступления в английской деревне. Литературная обозревательница «Реального времени» Екатерина Петрова выбрала книжные новинки, которые показывают, как разные авторы работают с неопределенностью: кто через городские легенды и следы Гражданской войны, кто — через разговор отца и сына о «ничто», кто — через сбой внутри закрытой семьи, где тревога растет быстрее объяснений.

Роман Игнатьев. «Ихор», «Азбука» (320 стр., 18+)

Постковидные 2020-е. Фома Бессонов, которого одна из героинь зовет Бесом, приезжает в вымышленный город Костугай. Фоме нужно разобрать дела после смерти деда. Он едет в дом престарелых, где тот провел последние месяцы жизни. Но визит оборачивается цепочкой событий, которые втягивают его в историю города и в странный круг людей, скрывающих слишком многое. В пансионате Фому встречают не только диковатые разговоры и настороженные взгляды, но и рукопись, которую дед писал о Гражданской войне. Главная фигурантка записей — Рита, пережившая тот период. Она тоже одна из жительниц дома престарелых. Уже столетняя женщина, слепая, но не менее резвая и бойкая, чем в мемуарах, записанных с ее слов. Рита предлагает Фоме занять место деда. Он был ее секретарем, записывал воспоминания женщины, но не дописал, умер. Рита обещает Фоме деньги, жить в ее квартире и доступ к ихору — целебному бальзаму, который вылечит надрывный кашель Фомы, мучающий его уже давно. Молодой человек соглашается: с работой не ладится, брак по расчету оказался неудачным, деньги нужны позарез.

Рита рассказывает о смертях, бегстве, странных встречах, не менее странных людях, исчезнувших в степях, и о духах, которые вмешиваются в жизнь так же, как военные командиры. Все это постепенно переплетается с современностью: город полон слухов о существе, которое вынимает из жертв внутренности. Кроме этого, в доме престарелых тоже творится что-то странное: старики устраивают ежегодный ритуал выбора короля или королевы, обитатели дома присматриваются к Фоме, будто оценивают, чем он может быть полезен их общему делу. То, что долгие годы считалось местными байками, вдруг оживает. Фома фиксирует совпадения и начинает отличать вымысел от того, что оставили люди времен Гражданской войны. Прорисовывается образ города, где современная жизнь держится на хрупком слое привычных объяснений. Под ним — история, которая не закончилась, а сменила декорации.

Два временных пласта — наши дни и Гражданская война. Между ними столетие. Раздираемая войной империя, разложение которой смердит из каждого угла, разруха и единственное желание людей — выжить любой ценой. Все это приправлено шаманизмом, монгольской мифологией и сектантством. Как верно подметил Владимир Березин: «неизвестно, которая хтонь страшнее». В какой-то момент фон Гражданской войны не сильно отличается от сегодняшних дней. Мистика и череда событий, ведущих Фому вглубь этой хтони, медленно затягивают и читателя в бездну, вылезти из которой почти невозможно. Даже если таймер показывает три часа ночи, и нужно рано вставать.

Юн Фоссе, Акин Дюзакин (иллюстрации). «Кант», Издательский дом «Городец» (перевод с норвежского Елены Рачинской, 32 стр., 6+)

Вечером восьмилетний Кристоффер лежит в кровати и пытается разобраться, куда уходит Вселенная. Он один на один с вопросами о том, где у мира начало, где конец, что означает слово «ничто» и почему мысль о пустоте вызывает дрожь. Ночь тянется, страх нарастает, и Кристоффер зовет отца. У того за плечами — книги и привычка читать перед сном; у сына — поток вопросов, которые не дают заснуть. Разговор превращается в короткую лекцию о том, что можно думать о мире, задавать вопросы и при этом не получать точного ответа. Отец не предлагает готовых схем и не обещает понять устройство Вселенной. Он показывает, что непонимание — часть взросления и что этим занимался даже Кант. Ребенку достаточно столкнуться с размышлением о пустоте, чтобы почувствовать то, о чем писал еще Кьеркегор, — шаг к краю и взгляд вниз, где нет опоры. Слово «ничто» запускает в книге цепочку тревожных ассоциаций. Пустота превращается в пространство, где возможно все, и именно это пугает Кристоффера сильнее конкретных угроз. Мальчик мгновенно понимает: «ничто» не является обычным словом, оно ведет к вопросам, которыми занимаются философы.

Отец отвечает только там, где вопрос допускает объяснение. В остальных случаях он говорит о пределах понимания. Речь идет не о пересказе философской системы, а о демонстрации механики мышления. Читатель увидит, как ребенок пытается измерить бесконечность теми же инструментами, что и взрослые, — сравнениями, образами, аналогиями. Юн Фоссе — нобелевский лауреат по литературе 2023 года — вводит бытовой пример: край одеяла становится моделью для вопроса о границах Вселенной. Мальчик рассматривает Вселенную как предмет, который можно потрогать, и на этом уровне рождается образ «канта», края, за которым — неизвестность. Абстрактные идеи становятся доступными, когда их можно соотнести с привычным предметом.

В книге есть и другая линия: страх всегда сопровождается попыткой назвать предмет этого страха. Кристоффер воображает великаншу, а все люди и мир вокруг живут лишь в ее сновидениях. Эта деталь не превращает книгу в сказку, она фиксирует естественный ход детского мышления. Ребенок ищет образ, который заполнит пустоту, и тем самым снова возвращается к философскому вопросу: что находится за пределом. Этот процесс — часть читательского опыта: каждый, кто анализирует собственные реакции на неизвестность, увидит знакомые механизмы. Фоссе формирует важный вывод разговора: понять все невозможно ни Кристофферу, ни его отцу, ни Канту. Книга учит не отвечать на вопросы, а удерживать внимание на самом процессе размышления. Это становится ключевой ценностью текста и инструментом, который можно применить в любых ситуациях, где требуется мыслить в условиях неопределенности.

Кэролайн Блэквуд. «Учесть Мэри-Роуз», «Подписные издания» (перевод с английского Александры Глебовской, 224 стр., 18+)

В центре романа Кэролайн Блэквуд — сбой в жизни семьи Андерсонов, который начинается после исчезновения шестилетней Морин Саттон в тихом городке Кента. В деревне нарастает тревога: люди обсуждают детали преступления, следят за полицейскими сводками, проверяют замки и окна. Историк Рован Андерсон живет между двумя пространствами: лондонской квартирой, где его ждет бурная связь с Глорией, и загородным коттеджем, где остаются его жена Крессида и дочь Мэри-Роуз. В коттедже царит аккуратный порядок: домашний хлеб, подготовленные заранее дрова, бесконечные хозяйственные ритуалы. Крессида выстраивает быт вокруг здоровья дочери — строгий рацион, витамины, дрожжи, рыбий жир. Мэри-Роуз при этом остается болезненной и худой. В одной из сцен девочка шепчет, что больше не может есть, но Крессида настаивает на каждом добавленном ингредиенте. В доме нет насилия в прямом виде, но есть давление, которое Блэквуд фиксирует в мелочах.

Рован рассказывает историю сам, и это делает происходящее менее прозрачным. Он пьет, забывает события ночи, исчезновения Морин, но старается убедить читателя, что держит дистанцию и мыслит рационально. Его путь в сюжет — попытка восстановить хронологию собственных действий. Параллельно проявляется его привычка скрываться от семейной жизни: он выливает в туалет приготовленные для него блюда, избегает разговоров, проводит вечера в пабе.

Роман показывает, как исчезновение чужого ребенка запускает цепную реакцию. Крессида начинается ходить в дом семьи Саттон каждый день, пытаясь разделить с ними горе. Ее визиты становятся навязчивыми, и отец убитой девочки просит Рована остановить это. Чем сильнее растет напряжение в деревне, тем отчетливее меняется ее поведение: ночные бдения, решетки на окнах, выводы, не подтвержденные фактами. Она держит Мэри-Роуз дома, заставляет слушать звуки в саду, объясняет ребенку подробности преступления. Для девочки привычный распорядок рассыпается — недосып, нехватка еды, замкнутые комнаты. Одновременно в деревне нарастает общий страх: жители избегают друг друга, подозрения становятся частью разговоров, исчезает ощущение знакомой среды. Блэквуд фиксирует, как коллективная тревога влияет на частные отношения. В этой среде Рован пытается защитить дочь, но действует импульсивно. Его вмешательство в решающий момент становится частью общей развязки, которая показывает: в семье уже давно есть условия для разрушения, и трагедия только ускоряет процесс.

После прочтения книги складывается цельная картина о том, как страх и недоверие способны изменить структуру семьи и поставить ребенка между двумя полярными моделями поведения. С одной стороны — отец, который физически присутствует, но эмоционально отсутствует и не помнит собственных действий. С другой — мать, полностью сосредоточенная на защите дочери и теряющая способность различать реальную угрозу и собственные проекции. Мэри-Роуз почти не говорит, но именно ее молчание становится ключевым элементом повествования: отсутствие зрелого голоса внутри семьи подчеркивает хрупкость ребенка в мире взрослых решений. Блэквуд использовала собственный опыт отношений с трудными партнерами, но не превратила это в биографическую историю. Вместо этого она создала структуру, где бытовые сцены стали инструментом анализа.

Екатерина Петрова — литературная обозревательница интернет-газеты «Реальное время», ведущая телеграм-канала «Булочки с маком».

Подписывайтесь на
телеграм-канал,
группу «ВКонтакте» и
страницу в «Одноклассниках» «Реального времени». Ежедневные видео на
Rutube и
«Дзене».