Анатолий Фадеев: «Я не могу себе представить другую жизнь» - «Медицина»

Детский хирург с 46-летним стажем — о том, как зарождалась в Татарстане хирургия новорожденных детей

Анатолий Фадеев работает детским хирургом уже 46 лет. Местом его основной работы с первого дня после получения диплома остается ДРКБ Татарстана. Анатолий Иванович — один из тех докторов, которые стояли у истоков хирургии новорожденных детей в Татарстане. Он же был и первым заведующим отделением хирургии детей раннего возраста, которое открылось в ДРКБ в девяностых годах прошлого века. В своем «портрете» для «Реального времени» он рассказывает о том, как становилась на крыло детская хирургия в Татарстане, раскрывает философию врачебного служения через историю собственной семьи и объясняет, в чем сложность работы с самыми маленькими пациентами.

«С тех пор как я в интернатуре переступил порог этой больницы — так здесь и работаю»

Наш герой с детства знал, что будет врачом. Желание это он пронес через все школьные годы. По мере взросления оформилось стремление стать хирургом. Юноша воспринимал эту специальность как самую горячую, самую интересную, самую «мужскую» работу.

Хирургом он и стал. В 1973 году успешно сдал экзамены и поступил в Казанский государственный медицинский институт, на педиатрический факультет. На выбор факультета повлиял друг семьи, известный в те годы казанский доктор.

— Мы с ним обсуждали мой выбор, когда я собирался поступать. Учитывая мою склонность исследовать что-то новое, неизвестное, он мне посоветовал обратить внимание на детскую хирургию. Как раз тогда начинало развиваться это направление, оно было новое, перспективное. Ведь в те годы только еще начинали выделяться детские хирургические отделения в клиниках республики, — рассказывает доктор.

До 1977 года детские хирургические отделения находились в составе клиник для взрослых пациентов (клиника Вишневского, горбольницы №6 и 15). Наличие таких отделений было большим благом для жителей города и республики. Но нахождение их в составе «взрослых» больниц сопровождалось определенными трудностями в финансировании, оснащении оборудованием и снабжении медикаментами. Приходилось балансировать, жертвовать чем-то одним во имя другого.

Когда построили ДРКБ, детская хирургия сконцентрировалась здесь, в специализированной многопрофильной детской больнице. Все это позволило более эффективно лечить не только основное заболевание, но и сопутствующую патологию. Комплексный подход к лечению пациентов не преминул дать положительные результаты. Здесь же базировались и кафедры детской хирургии и педиатрии КГМИ.

В этой больнице Анатолий Иванович прошел интернатуру по детской хирургии, после того как в 1979-м окончил институт. Здесь и остался работать.

— И с тех пор как я в интернатуре переступил порог этой больницы — так до сих пор здесь и работаю, — улыбается доктор.

«Новорожденный — это всегда сложный пациент»

Учителями нашего героя были легендарные хирурги — профессора Михаил Рокицкий и Алмаз Ахунзянов, доцент Николай Молчанов. Молчанов непосредственно работал с Анатолием Ивановичем, вводил его в профессию — и именно он предложил заняться хирургией новорожденных.

— С одной стороны, это было очень интересно и захватывающе. С другой — страшно. Ведь обычно на новорожденного ребенка дышать-то боишься, не то что оперировать. Но Николай Николаевич нашел нужные слова. Он объяснил мне, что ребенок с врожденной патологией — это маленький человек, который попал в большую беду. И если сейчас от него все шарахаться будут, кто ему поможет? — вспоминает доктор.

Дети с врожденными аномалиями развития были всегда — о широком спектре диагнозов, с которыми работают хирурги, рассказывала нам Мария Зыкова, которая сейчас руководит в ДРКБ отделением хирургии детей раннего возраста. Все эти диагнозы остаются в популяции и по сей день, и малышам, которым не повезло, требуются операции сразу же после рождения.

45 лет назад ими занимались детские хирурги без дифференциации пациентов по возрасту. Со временем пришли к выводу, что хирургия новорожденных — это специфическая область. Постепенно начали выделять определенных специалистов для этой работы. В их числе как раз и был доцент Николай Молчанов. Ему было поручено начать прицельно заниматься хирургией самых маленьких детей, и он начал набирать команду единомышленников. Первым участником этой команды (после самого Молчанова) был Анатолий Иванович Фадеев, в ту пору только что окончивший медицинский институт. Потом нашлись анестезиологи, которым работа с новорожденными крохами стала интереснее, чем все остальное. Так и сложилась первоначальная команда. На базе хирургического отделения №1 и реанимационного отделения №1 были выделены палаты для лечения новорожденных детей. Их оснастили соответствующим оборудованием, были подготовлены и обучены медсестры для работы с этими непростыми пациентами.

Атрезии, опухоли, недоразвитие тех или иных органов, иные врожденные аномалии развития — все это никуда не делось, этим порокам не 10 и не 20 лет. Но сегодня процент детей, которым можно помочь, многократно вырос по сравнению с тем, что было 40 лет назад. С тех пор появились новые операции, которые раньше не делали, изменились хирургические подходы, усовершенствовались возможности реаниматологов-анестезиологов, появилось оборудование, позволяющее эффективнее выхаживать детей после операций… Сегодняшний день этой сложнейшей области медицины нам подробно раскрыла Мария Зыкова в своем «портрете».

А ее учитель, Анатолий Иванович Фадеев, рассказывает о зарождении этого вида хирургии в Татарстане. В те годы татарстанские хирурги тесно работали с московскими коллегами — с ведущими специалистами советской школы детской хирургии. Среди них — академики Юрий Исаков, Станислав Долецкий, Эдуард Степанов, профессора Гирей Баиров, Татьяна Немилова, Эдуард Цыбулькин... С ними и другими светилами казанские врачи порою были на телефонной связи даже во время операции: «Столкнулись вот с такой патологией, как вы решаете такие задачи?».

Так в муках рождались новые виды операций, новые тактики. Если хирург вынужден был отклониться от стандартной методики при нестандартных ситуациях, проводились интраоперационные консилиумы (включая и телефонную связь), и это приносило успех. Результаты всесторонне исследовались, описывались в статьях, обсуждались на конференциях — и впоследствии такой способ лечения включался в практику.

— Многое к развитию детской хирургии добавили конференции, совмещенные с научными конференциями студенческих обществ. Надо сказать, они были чьим-то гениальным изобретением. Во-первых, так студенты приобщались к науке и узнавали о круге нерешенных вопросов, над которыми они могли бы работать в будущем. Во-вторых, студенческие работы всегда выполнялись под руководством преподавателей в научной группе. И когда все они встречались на конференциях, можно было узнать обо всем новом, что делалось на разных кафедрах в разных регионах Советского Союза, — рассказывает Анатолий Иванович. — Мы знали, кто чем дышит, на каких кафедрах какие исследования проводят, кто в каком направлении двигается.

Делал научную работу и сам Анатолий Иванович — по окончании интернатуры он устроился работать на кафедру детской хирургии старшим лаборантом (а параллельно получил еще и ставку хирурга в ДРКБ). Поступил в заочную аспирантуру, подготовил диссертацию по теме «Низкая врожденная кишечная непроходимость». Но защита не состоялась: как раз в это время доктора настигли серьезные проблемы со здоровьем. Он перенес одну за другой несколько операций, на восстановление потребовалось время. Наука на месте не стоит, и когда Анатолий Иванович вернулся в строй, оказалось, что появились новые методики, более совершенные, чем те, которые были описаны в его диссертации. Многое в работе нужно было переделывать. Но в это же время наш герой стал заведующим отделением хирургии новорожденных, которое открывалось в строившемся новом корпусе ДРКБ. Времени и сил на все не хватало, и завершение диссертации пришлось отложить.

«Мы жили как на вулкане, работали во вред собственным семьям»

Сегодня в большинстве случаев врачи готовы к тому, что должен родиться ребенок с врожденной патологией, ведь пренатальная диагностика развита уже очень хорошо. Сорок лет назад все было совсем не так.

— Мы жили как на вулкане. Ребенок рождался, педиатры обнаруживали патологию, связывались с ДРКБ, больница — с Николаем Николаевичем, он заезжал за мной, и мы ехали оперировать. Потом, когда уже набрались определенного опыта, стали делить между собой время консультаций и выездов. Нам могли позвонить в любой момент — и днем и ночью. Мы садились в машину и ехали смотреть ребенка. Определялись с диагнозом и перевозили его в ДРКБ. Здесь заканчивали обследование, готовили пациента и оперировали его, — рассказывает Анатолий Иванович.

Выезжали и по Казани, и по районам республики, где работали региональные центры детской хирургии. Доктора из этих центров регулярно приезжали в ДРКБ на специализацию, проходили учебные циклы (включая хирургию новорожденных), их обучали диагностике, тактике и другим аспектам. Со временем все эти усилия в значительной степени способствовали своевременной диагностике врожденных пороков.

Наш герой, который за свою жизнь прооперировал десятки тысяч детей разных возрастов, объясняет, в чем особенность хирургии новорожденных. В первую очередь это крошечный размер тела.

— Если с детьми старшего возраста мы применяем общехирургическую тактику, то с новорожденными это больше микрохирургия. Для того чтобы работать с этими детьми, мы проделали большую работу. Создали много инструментов, — вспоминает Анатолий Иванович.

Для этой хирургии требовались особенные инструменты и материалы, позволяющие работать в том числе и с маловесными детьми: зажимы, держатели, иголки, нитки, многое другое... Поэтому врачи в ДРКБ сначала разрабатывали теоретическую часть инструмента или оборудования, ставили задачу инженерам медико-инструментального завода, с которым сотрудничала больница. Инженеры и медики были единомышленниками, помогали друг другу. В конечном итоге были разработаны новые инструменты и составлен набор хирургических инструментов и материалов для новорожденных. Благодаря появлению этого инструментария возникали и новые способы оперативных вмешательств.

Анатолий Иванович вспоминает:

— Случайных людей здесь не было с самого начала. Мы здесь практически жили. Особенно когда открылось отделение, мы с Дмитрием Николаевичем Арзиным, который был анестезиологом в нашей группе, могли неделями не выходить из больницы. Нам жены привозили чистую одежду и еду. Все было новое: отделение, молодые сотрудники, новые медсестры… И работали мы тогда во вред собственным семьям, — говорит доктор.

Кстати, это общая проблема детских хирургов. Анатолий Иванович далеко не первый герой нашей рубрики, который констатирует: пока он всю жизнь спасал чужих детей, не увидел, как выросли собственные.

«Жизнь диктует необходимость командной работы»

В первые годы, когда хирургия новорожденных детей была несовершенна и только еще вставала на крыло, процент потерь был очень высокий. Выживаемость постепенно росла, но на первых этапах смерть была нередким гостем в детской хирургии. Анатолий Иванович признается: раз за разом очень тяжело это переживал. Даже если изначально было понятно, что помочь, скорее всего, не удастся.

— Чтобы не быть голословным, скажу: первый гипертонический криз у меня случился в 2003 году. Эмоциональная нагрузка на нас была большая. Но я не могу себе представить другую жизнь, — признается доктор.

Дмитрий Арзин в своем «портрете» рассказывал «Реальному времени» о тех годах и вспоминал: Анатолий Фадеев горел своим делом. Во многом благодаря этому хирургу начала развиваться и детская кардиореанимация, потому что у новорожденных с атрезией пищевода нередко был еще и врожденный порок сердца. Кардиохирургией, исправлением врожденных пороков сердца новорожденным детям впоследствии, с 1995 года, занялся Леонид Миролюбов. А Анатолий Иванович продолжал развитие своей медицинской службы.

Конечно, им двигало и желание решить поставленную задачу, и стремление добиться успеха, и страсть открыть что-то неизведанное, стать первопроходцем. Но во главе всего было сочувствие к пациентам. К детям, которые, не успев начать жить, уже встретились с грозной бедой.

— Я делаю операцию, потому что ребенку надо помочь. И исходя из осознания, что здесь и в данный момент времени ему никто, кроме тебя, помочь не сможет. Это всегда и было основой всех моих действий. Мы ночевали здесь неделями именно поэтому. Мы с Дмитрием Николаевичем просто не могли отсюда выйти, потому что, пока ты одного ребенка стабилизировал, тебе еще несколько историй болезни принесли, и ты не можешь их оставить, — объясняет Анатолий Иванович.

Лечение прооперированного малыша — работа командная. Доктор приводит разные комбинации: если плохой хирург сделал плохую операцию — шансов у пациента нет. Если хирург сделал операцию хорошо, но послеоперационный уход был неквалифицированным — результат тот же. Если операция прошла удачно, но выход из наркоза прошел плохо — опять тот же результат. Поэтому критически важно, чтобы на каждой стадии лечения специалисты работали на пике своих возможностей. Именно поэтому в отделении своя собственная реанимация, свои анестезиологи, которые знают особенности новорожденных — слабых, маленьких, нестабильных пациентов.

И именно поэтому так важно, чтобы подобные отделения работали в многопрофильных больницах, где специалист любого нужного профиля — на расстоянии вытянутой руки. Ведь у малышей, родившихся с патологией, могут возникнуть и сопутствующие проблемы, которые может решить врач другой специализации.

— Жизнь диктует необходимость командной работы. Потому что не бывает новорожденного пациента только с одним заболеванием — как правило, у таких детей несколько патологий, которые приходится лечить параллельно, — объясняет доктор.

Так что лечение новорожденных крох — командная работа, и на этом Анатолий Иванович делает особенный акцент. С упором на это он и развивал свое отделение сразу после его открытия в девяностых годах.

«Важно и не дать лишнюю надежду, и в то же время не убить эту надежду»

Неотъемлемая часть работы педиатра — общение с родителями пациента. В хирургии новорожденных это отдельный вызов. Ведь мама новорожденного по определению очень тревожная, даже если с ребенком все хорошо. А если ребенка сразу после рождения нужно оперировать, это для матери стресс, которого не пожелаешь никому. Как врачи работают с мамами своих пациентов?

— Разговоры об операции начинаются с нас, с хирургов. Мы же видим маму своего пациента еще в роддоме. Универсальной схемы такой беседы нет: многое зависит от ее эмоционального состояния. Иногда мама воспринимает происходящее адекватно, находится в стабильном психологическом состоянии. А иногда нам приходится разговаривать сразу с папой, бабушкой и дедушкой ребенка, чтобы не травмировать лишний раз только что родившую женщину. Вообще в этих разговорах всегда надо объяснить серьезность ситуации и почему мы предлагаем сделать так, а не иначе. Важно и не дать лишнюю надежду, и в то же время не убить эту надежду. Ничего не скрывать: «Ситуация сложная, но мы сделаем все, что возможно», — объясняет Анатолий Иванович.

Очень важно, по его мнению, добиться доверия между врачом и родителями. Оно должно сохраняться и на протяжении всего лечения, и в послеоперационном периоде. Пациентов этих врачи наблюдают и впоследствии, в течение многих лет. Поэтому главное, что должны понимать родители, — это то, что доктор хочет помочь их ребенку.

И понимание это приходит. Анатолий Иванович за 45 лет не может вспомнить ни одной семьи, в которой родители не дали бы согласия на операцию и сказали: «Пусть лучше наш ребенок умрет». А вот последователи одной запрещенной секты — были, они запрещали переливать ребенку кровь, потому что это противоречит их убеждениям.

Сегодня находить взаимопонимание с родителями хирургам отделения новорожденных проще, чем раньше: как правило, пороки развития диагностируются на ранних сроках, и мама с папой, решив сохранить беременность, подходят к родам уже морально подготовленными к тому, что впереди сложный путь. Это раньше рождение ребенка с патологией было громом среди ясного неба, и с такими «грозами» Анатолию Ивановичу пришлось работать очень много.

«В медицине невозможно чего-то добиться, если нет цели»

За много лет наш герой подготовил множество учеников, которые сейчас продолжают его дело: это и Олег Иванов, который много лет проработал в Лениногорске, и Владимир Вилков, который спасает детей в Марий Эл, и та же Мария Зыкова, которая заведует сейчас отделением, созданным Фадеевым.

— Со многими из моих учеников я начинал работать, еще будучи лаборантом кафедры. Кто-то приходил ко мне уже в ординатуре, я никому не отказывал. Кто хотел учиться — тот учился. Мне кажется, в медицине невозможно чего-то добиться, если нет цели. Основная масса врачей, у которых что-то получилось, эту цель перед собой имели. Нужен большой труд и огромное желание, это обязательные условия для достижения успеха.

Отделение открывалось в середине девяностых, в сложное время, запомнившееся нестабильностью и безденежьем. Но гениальный медицинский менеджер, легендарный главврач ДРКБ Евгений Карпухин развивал больницу так, как не снилось никому. Как раз тогда строился новый корпус, в котором должно было открыться отделение хирургии детей раннего возраста.

— Он нам говорил: «Вы мимо нового корпуса не ходите. Идите внутрь, смотрите, что вас устраивает, что не устраивает. Если что-то не устраивает — будем переделывать». Мы, конечно, к этому сначала отнеслись слегка с недоверием. Ну как можно переделать архитектурный проект? Но, оказалось, можно было! И мы многое переделывали. Ведь там во всем корпусе планировалось открыть всего две операционные. Но жизнь показала, что этот корпус стал чуть не основным хирургическим. Нам пришлось перекраивать план отделения, создавать операционную и манипуляционную, и решить вопросы по реанимации. Все делалось прямо по ходу строительства здания! И хорошо, что это все Евгению Васильевичу удалось! — вспоминает Анатолий Иванович.

Открыв отделение в 1995 году, наш герой заведовал им до 2003-го. Признается: либеральным руководителем точно не был, но никогда и не был излишне строгим. Не бывает так, чтобы в любой ситуации можно было соблюсти интересы абсолютно всех заинтересованных сторон. И в таких сложных ситуациях на первое место заведующий ставил интересы дела. Личные интересы сотрудников и, тем более, его самого уходили на второстепенные планы.

— На первом месте была работа. Все остальное — потом, — вспоминает Анатолий Иванович.

Сейчас наш герой уже не оперирует новорожденных детей, но консультирует коллег из отделения по множеству вопросов. Однако и операционную он не оставил — дважды в неделю выходит на ночное дежурство в ДРКБ, занимается неотложной хирургией. Все в точности как в начале карьеры, когда приходилось оперировать детей в хирургии ДРКБ по самым разным поводам.

«Кто будет растить твоих детей, если ты будешь хирургом?»

Зная, сколько сил и ответственности требует работа врача, наш герой, тем не менее, не стал возражать обоим своим детям — и сын, и дочь тоже стали врачами. Учится в медицинском университете внук, собирается стать врачом и внучка. Такая вот медицинская династия получается.

— Я никогда не вмешивался в выбор профессии моих детей и внуков, выбор их был самостоятельный и осознанный. Выросшие в медицинской семье, они не понаслышке представляют себе все трудности и невзгоды в жизни врачей. Это сейчас все улыбаются, когда вспоминают, как дочка, когда ей было года четыре, всем показывала портрет Ленина и говорила: «Это мой папа!» А у меня ком в горле до сих пор встает, когда я это вспоминаю. С большой теплотой и благодарностью я вспоминаю свою жену Ольгу Владимировну, которая сохранила тепло и уют в доме и сделала так, чтобы никто не чувствовал себя ущемленным или одиноким. Ей хватило мудрости, доброты и душевного тепла заместить детям частое мое отсутствие дома, дефицит отцовского внимания. Хотя для этого ей пришлось оставить работу реаниматолога-анестезиолога и стать рентгенологом — это позволило ей уделять больше времени семье. В свою очередь я пытался каждую свою свободную минуту отдавать детям и жене. Все отпуска мы проводили только вместе — занимались подводным плаванием, сплавами по горным рекам, водным туризмом, рыбалкой, автотуризмом... Это давало заряд на весь год, сглаживало дефицит общения в течение года.

В определенный момент ушел с заведования и он сам: Анатолий Иванович решил, что невозможно всю жизнь жертвовать семьей. И, коль скоро не удалось принять деятельное участие в воспитании собственных детей, стал очень вовлеченным дедушкой. Сейчас работает дежурантом в ДРКБ и на приеме в частных клиниках. Зато день освободил для того, чтобы помогать отвозить внуков в школу и встречать их.

В результате значительную долю своего свободного времени сейчас он отдает внукам — тем, кто еще нуждается в его помощи. А помимо этого, доктор отдыхает на воде: несколько лет назад семья купила парусную лодку, исполнив давнюю мечту Анатолия Ивановича. Любит он и рыбалку на моторной лодке. При возможности старается нырять с аквалангом — если удается скооперироваться с друзьями и организовать перевозку снаряжения.

«К тому, что он живет и растет, я тоже приложил свою руку»

Доктор признается: 46 лет занимаясь своим делом, он до сих пор любит его. И останавливаться пока не планирует — признается, что не представляет себе жизни вне медицины. Главное для него — смотреть на растущего человека и осознавать: «К тому, что он живет и растет, и я тоже приложил свою руку».

В части популярных проблем, на которые жалуются многие медики, у Анатолия Ивановича собственное мнение. К примеру, бесконечное заполнение историй болезни для него — обычная процедура, которая не вызывает особого раздражения. Просто он вспоминает, как учил легендарный профессор Михаил Рокицкий: «Историю болезни вы пишете для двух человек — для доктора, который будет лечить пациента после вас, и для прокурора. Поэтому написать ее вы должны таким образом, чтобы ни у кого из них к вам не возникло ни одного вопроса». Это осознание, по словам Анатолия Ивановича, помогает смириться с валом бумажной работы.

И еще одно грустное явление в современной медицине — девальвация профессии медика в обществе и недостаток уважения к врачам со стороны пациентов и их родственников. Здесь наш герой тоже вспоминает слова легендарного медика — московского хирурга Станислава Долецкого:

— На одной из конференций он сказал: «Вы должны понимать, что психика родителей больного ребенка повреждена. А вы, общаясь с ними, должны в первую очередь понимать, что работаете с человеком с поврежденной на данный момент психикой. И соответствующим образом строить свое поведение». Это многое делает понятным. А я сам в неотложке, общаясь с родителями, стараюсь с ними находить общий язык. С кем-то нужно помягче поговорить, а с кем-то построже. Кого-то и совсем жестко приходится останавливать — и это единственное, что срабатывает. Таких, к сожалению, становится больше — думаю, это оттого, что в последние 30 лет из нас делали общество потребителей. Есть люди, которым все что-то должны, и вот с такими работать сложнее всего. Но Бог милостив, совершенно неадекватных людей встречать мне почти не доводится!

Подписывайтесь на
телеграм-канал,
группу «ВКонтакте» и
страницу в «Одноклассниках» «Реального времени». Ежедневные видео на
Rutube и
«Дзене».