Что читать: Трухильо, Ким Ир Сен и Чернобыль - «История»

«Реальное время» выбрало три книжные новинки июня

Три книги — три совершенно разных маршрута. Один — в знойную Доминикану, где за цветами прячется диктатура. Второй — в Северную Корею, где прошлое — это фантом, собранный из обрывков, слухов и догадок. Третий — в зону отчуждения, где баба Дуня читает «Крестьянку» и живет среди мертвых. Редакция «Реального времени» выбрала книжные новинки июня, в которых прошлое дышит в лицо настоящему.

[b]Джулия Альварес. «Время бабочек», «Бель Летр» (перевод с английского Анны Филосян, 564 стр., 16+)[/b]

В названии — бабочки. На страницах — кровь, страх и отчаяние. Джулия Альварес в романе «Время бабочек» рассказывает не только историю борьбы четырех сестер против кровавой диктатуры Трухильо, но и показывает, как хрупкость может быть силой, а личное — стать политическим. Этот роман — художественная попытка услышать голос тех, кого заставили замолчать навсегда. И их голос звучит — пронзительно и мощно. Сестер Мирабаль звали Патрия, Минерва, Мария Тереса и Деде. В истории их прозвали бабочками. Легенда, принесенная в классы, школьные сочинения, на памятники и банкноты Доминиканы. Но у Альварес они не мифы. Они — живые: с любовными переживаниями, юными сомнениями, детскими письмами и исписанными дневниками. Альварес дает им возможность снова дышать, говорить, ссориться, любить, расти. Она берет факты — смерть, аресты, подпольную деятельность — и накладывает на них художественную ткань, не предавая сути. Это смесь документального и вымышленного, в духе Капоте и Мейлера, но с женским лицом и доминиканским жаром.

Сила романа — в голосах. История рассказана от лица каждой из сестер. Через дневники Марии Тересы, через воспоминания Патрии, через сдержанную рефлексию Деде. Это способ показать, что у каждой — свой путь к сопротивлению. Минерва была самой яркой, самой неудержимой. Патрия сначала мечтала стать монахиней, но увидела, как солдаты расстреляли мальчиков в горах, и усомнилась в вере. Мария Тереса, самая младшая, через записи в дневнике взрослеет у нас на глазах: от кокетливой школьницы до подпольщицы, переносящей пытки с достоинством. Даже Деде, та, что выжила, становится голосом памяти, которую нельзя стереть.

В книге нет пространных рассуждений о геополитике. Альварес не объясняет экономику Трухильо или детали империалистических интриг. Ее задача — не учебник истории, а передача эмоций, боли, протеста через частное. Она дает понять западному читателю, привыкшему воспринимать Карибы как курорт с коктейлем на пляже: за этой открыткой скрывается история страха, мужества и несгибаемости. Через женские тела, судьбы и смерти. Альварес показывает, как диктатура проникает в повседневность, язык и тело. Сколько автократов и сегодня стремятся поселиться в сознании — через страх, культуру, контроль? «Время бабочек» — это не роман о политике. Это роман о том, как личное становится частью большой истории. Как любовь к родине выражается не в лозунгах, а в риске. Как женщины, которых веками учили молчать, вдруг начинают говорить. И тогда рушатся империи.

[b]Федор Тертицкий. «Ким Ир Сен. Вождь по воле случая», «Альпина нон-фикшн» (440 стр., 16+)[/b]

Все, что известно о ранних годах Ким Ир Сена — первого вождя Северной Кореи, добыто из архивных крошек, слухов, искаженных фактов. А потому книга «Ким Ир Сен. Вождь по воле случая» — не просто биография корейского лидера. Это хроника случая, догадки и собранной заново истории, которой не должно было быть. Формально это научно-популярная биография. Но читается она как политический триллер. Без финала. История Северной Кореи и ее вождя не завершена. До сих пор. Хотя Ким Ир Сена уже давно нет в живых.

Главная мысль Тертицкого — Ким Ир Сен оказался у власти случайно, в смысле холодной политической арифметики. В 1945 году, после капитуляции Японии и ввода советских войск на север Корейского полуострова, встал вопрос о том, кого поставить во главе новой, лояльной СССР власти? Сталину нужен был свой человек. Выбор пал на 33-летнего капитана РККА — Ким Сон Чжу, позже ставшего Ким Ир Сеном. Тертицкий показывает: Ким Ир Сен не создавал режим один, но потом сам превратился в его кузнеца.

В финале книги автор перебирает возможные альтернативы истории. Что если бы Чжоу Баочжун не написал письмо? Если бы Берия не предложил Кима Сталину? Если бы Мао не вмешался в войну? История могла быть другой. Но не стала. «Ким Ир Сен. Вождь по воле случая» — это книга о механизме. Как один человек, в нужное время и в нужном месте, может изменить судьбу миллионов.

[b]Алина Бронски. «Последняя любовь бабы Дуни», «Дом историй» (перевод с немецкого Риты Ключак, 224 стр., 16+)[/b]

В книге «Последняя любовь бабы Дуни» Алина Бронски делает невозможное: превращает зараженную радиоактивной пылью землю в маленькое убежище, место покоя, где можно жить — или хотя бы притворяться, что живешь. Главная героиня, пожилая медсестра по имени баба Дуня, возвращается в Черново — деревню в зоне отчуждения возле Чернобыля, где, казалось бы, уже не осталось ничего живого. Но Дуня возвращается несмотря на опасность. Потому что здесь ее дом. Потому что она хочет умирать там, где жила. Пространство, которое в массовом воображении связано с катастрофой, мутантами и опустошенной природой, у Бронски становится декорацией для странной идиллии. Да, деревня полупустая, дома проваливаются под землю, деревья прорастают сквозь крыши. Но баба Дуня выращивает овощи, читает журнал «Крестьянка», пишет письма внучке, которую никогда не видела, и варит суп для немногочисленных соседей — таких же стариков, что предпочли умирать на родной земле, чем медленно чахнуть в чужом городе. Здесь живет Марья, у которой вместо мужчины — петух Константин, и Петров, возвратившийся в зону с одной сумкой и тетрадкой. У каждого — своя история бегства и возвращения, боли и покоя.

Удивительный эффект: Бронски не отрицает опасности, не идеализирует деревенскую жизнь, но и не акцентирует внимание на ужасе. Она дает слово героине и позволяет ей рассказать свою версию. Баба Дуня не отрицает, что сосед Петров буквально проеден раком с головы до ног, что в деревне родилась кошка без глаз, а появление ребенка вызывает не радость, а страх. Здесь нет четкой границы между живыми и мертвыми. Муж Дуни давно умер, но все еще приходит в гости, делает комплименты. И это, как ни странно, не пугает, а рождает горькую улыбку. Дуня привыкла. Как привыкла ко всему. Даже к тому, что завтра может не наступить.

Роман в первую очередь не о Чернобыле. Он — о старости, одиночестве, свободе и о праве человека выбирать, где и как ему быть. Бронски не скрывает, что давно интересуется темой старения. В мире, где культ молодости становится почти религией, она предлагает другое: старость как пространство свободы. Баба Дуня упрямая, независимая, иногда суровая. Когда петух Константин в который раз мешает ей спать, она идет и решает, что пора свернуть ему шею. Без сантиментов. За этой простотой — почти философская ясность. Бронски не философствует напрямую, но ее текст пронизан вопросами, от которых не отмахнуться. Что делает нас живыми? Где проходит граница между жизнью и существованием? Можно ли быть счастливым среди распада? Дуня живет в пространстве между мирами — между живыми и мертвыми.

Форма романа подчеркивает эту зыбкость. Язык скупой, прозрачный, с юмором и лаконичностью, в котором чувствуется боль и достоинство. Дуня говорит короткими фразами, часто в лоб, без прикрас. Читатель не наблюдает, а оказывается внутри: вместе с Дуней рубит крапиву, убирает снег, слышит, как потрескивают стены дома. В книге ничего не происходит, потому что все уже произошло. Трагедия — позади. Осталось — жить. Или делать вид, что живешь. Даже если приходится закапывать в саду труп. Даже если никто не навещает. Даже если твоя последняя любовь — не человек, а право умереть на своей земле.

[b]Екатерина Петрова[/b] — литературная обозревательница интернет-газеты «Реальное время», ведущая телеграм-канала «Булочки с маком».

Подписывайтесь на
телеграм-канал,
группу «ВКонтакте» и
страницу в «Одноклассниках» «Реального времени». Ежедневные видео на
Rutube,
«Дзене» и
Youtube.