Ольга Птицева: «Мне страшно находить в себе черты расчеловечивания» - «Культура»

«Весна воды» — это продолжение антиутопической дилогии Ольги Птицевой. И если финал первой книги «Двести третий день зимы» пугает, то «Весна воды» дает надежду

За несколько дней до презентации книги «Весна воды» в московском книжном магазине «Поляндрия Letters» Ольга Птицева переживала, что никто не придет. А потом — что все не поместятся. Поместились. Хотя и с трудом. Владелица книжного и основательница издательства NoAge, в котором вышла «Весна воды», Дарина Якунина сказала, что все это похоже на «большую греческую свадьбу». По-другому и не могло быть. Потому что Птицева даже в антиутопии, в которой страну накрыла вечная зима, смогла дать надежду, растопить лед и не расчеловечить зло. Подробности — в материале литературной обозревательницы «Реального времени» Екатерины Петровой.

Потерянный роман

Первая книга, «Двести третий день зимы», вышла чуть больше года назад. Тогда Ольге Птицевой казалось, что продолжение напишется быстро. «Все уже есть в моей голове, я все примерно представляю, все будет просто», — говорила она. Но просто не было. Роман оказался куда упрямее, чем представлялось. Пришлось бороться с героями, которые настойчиво диктовали собственный сюжет, спорили с финалом и требовали быть услышанными. «Это был довольно шизофреничный опыт, когда все герои книги нескончаемым потоком вели диалоги, говорили мне, что финал будет иной. Я говорила, нет, ребята, финал не может быть таким, он должен быть другим», — рассказывала Птицева. По ее словам, одиночества она в этот год почти не чувствовала — книга была долгожданной, и писательница знала, что читатели ждут ее. Это давало ощущение опоры, даже если работа шла трудно и не по плану.

Интервью с Ольгой Птицевой смотрите здесь.

Писательство, по ее словам, вообще-то, штука закрытая. Сидишь один, что-то печатаешь. Иногда пишешь в телеграм-канал. Получаешь сердечки от людей, но это все равно «аватарки и буковки». А когда приезжаешь в город и видишь людей, которые пришли на встречу, все становится живым. «Это чувствуется как общность, как большущая ценность», — сказала писательница. Эти люди, говорила она, продолжают общаться между собой: знакомятся, пьют кофе, возвращаются в книжные уже без нее. Презентации стали горизонтальными связями — не между автором и читателем, а между читателями.

Путешествия дали многое. Не только вдохновение. Они открыли новую важность книжных магазинов. Ольга Птицева и раньше понимала, что независимые книжные — важная часть инфраструктуры. Но только поездив по ним, только увидев, как они работают, как выживают, как держатся, несмотря ни на что, она поняла масштаб. Поэтому в финале «Весны воды» и появилась благодарность книжным магазинам — как способ зафиксировать, кто в том числе сделал книгу возможной. «Мне было очень важно, чтобы в финале «Весны воды» была благодарность людям, которые каждый день делают наш книжный мир осязаемым, зримым, ценным, живым, настоящим», — сказала Птицева.

Зло человеческое

По сюжету первой книги «Двести третий день зимы» в стране отменили весну, наступила вечная зима. Кто-то уехал в другие, теплые страны или страны, где чередуются времена года. Кто-то принял зимовье как данность и остался. Максим Мамлыга отметил, что «Весна воды» получилась даже страшнее, чем «Двести третий день зимы», и дело не только в накале событий. Главное — в раскрытии самой сути зимовья. В устройстве этого странного, тревожного и вместе с тем до боли знакомого мира. Ольга Птицева сказала, что законы зимовья были заданы с самого начала, «вложены в первую часть максимально сильно и плотно», но ей не хотелось сразу объяснять читателю правила. Главная героиня Нюта, сказала писательница, должна была зайти в мир зимовья без ориентиров, без опор — «такой же потерявшей все ориентиры, как и мы с вами, начиная читать эту книгу».

Читатель должен был почувствовать себя так же потерянно, как и героиня. Что-то запрещено — ну хорошо, не буду. Что-то кажется абсурдным — приму как данность. «Нельзя выходить в сугроб — ну что ж, значит, нельзя. Нельзя говорить слово «весна» — ну хорошо, не буду говорить слово «весна», — дополнила Птицева. Все, что казалось невозможным, превращается в повседневность, пока не остается ничего: ни теплоты, ни человечности. Только правила. Только страх.

Именно такой путь проходит отец Таи — от горя до идеологического лидера. Именно его глазами дочь видит, как зло не возникает мгновенно. Оно расцветает в молчании. В тени. Отсюда — к главной боли книги. К теме, которую Мамлыга назвал одной из ключевых для современной прозы: «проблема дискоммуникации». Невозможность поговорить. Неспособность сказать, что больно, что страшно, что хочется быть рядом. «Если бы Груня или Тая (одни из главных героинь книги, — прим. ред.) нашли бы слова для разговора в семье, могло бы все получиться для них иначе?», — спросил Мамлыга. Птицева ответила без колебаний: «Мне хочется верить, что да». Ее герои жили рядом, но как чужие. «Они встречались за большим столом, ели привезенную еду и расходились», — добавила писательница. Каждый прятал глаза, каждый спасался в своем, и «в этом очень много одиночества, много зимы, хотя зима еще не настала».

Но в этом, подчеркнула Птицева, тоже есть любовь. Есть попытка жить. Есть боль. Только этого оказалось недостаточно. Им не хватило сил сказать: «я тебя вижу, мне больно так же, как и тебе, мне очень хочется держать тебя за руку». Но они не встретились. Они молчали. И в этом молчании выросла зима. Буквально и метафорически. Пожалуй, именно это и делает «Весну воды» особенно страшной книгой. В ней нет чудовищ, выдуманных злодеев и ржавых диктатур. Есть зима, которая начинается с кухонного молчания. С потери, которую не назвали. С горя, которое не прожили. И только от нас зависит — дать этой зиме растаять или позволить ей войти в дом.

Замершие беременности, невероятная Груня и классные ребята

Птицева много говорила о Груне. Она появилась в первой части, но по-настоящему раскрылась только во второй. Писательница сказала, что такие героини нужны. «Когда-то была шутка, — начала она, — что мы выросли в тех парней, за которых хотели выйти замуж, когда нам было 13 лет. Я подумала, что нужно перестать вырастать в этих абстрактных парней и нужно вырастить в себе Груню». Та, что прошла через «много всякого дерьма», но сохранила силу. Красивая даже после слез. Уверенная в себе. Женщина, которых в реальной жизни не хватает.

Груня сложная. Не идеальная, не всепрощающая. В ней много женщин, с которыми писательница знакома в реальности — сильных, разных, не уступающих под давлением. «Меня окружают очень сильные женщины, самые разные женщины, разных возрастов, разных родов занятий. И я на этих женщин опираюсь. И вот все они — часть Груни. Груня состоит из них», — сказала Птицева. Груня — точка опоры для других героев, но в самой истории ее не слушают. «Все герои постоянно тыкают, клюют, щипают ее и показывают ей, какая она недостаточная», — сказала писательница. Птицеву это раздражало: «Пожалуйста, закройте рот и слушайте эту женщину. Мы закончим книгу намного быстрее, если вы перестанете ей мешать». Но герои — упрямые. Делают что хотят. И Груня, по словам писательницы, один из самых любимых ее персонажей.

«Оттепель» — подпольная группа, через которую сквозит дружба, но никто из них в этом не признается. «Они такие клевые, у них такие разные интересы. И они так смешно отказываются признавать, что они друзья, что нужны друг другу», — сказала Птицева. Они упрямо твердят: мы ячейка акционистов. Но читатель понимает: они — «сладкие кукусики», как сказала сама Ольга.

Весна неизбежна

Технически финал книги оказался самым сложным фрагментом для самой Птицевой. Она переписывала его трижды. Начала с одного решения, которое казалось верным — и завершила рукопись. А потом пошла гулять. Осень, темнота, свет оранжереи, несколько кругов по саду. И фраза: «Все неправильно». Птицева вернулась домой и начала сначала. Решение героини изменилось. Оно стало другим — хотя с виду история осталась той же. Птицева пыталась сохранить акценты, но оттенки менялись. Конструкция ломалась. Приходилось собирать снова. «Нюта должна принять некое решение, очень важное сюжетное решение, с точным пониманием, что как бы она ни поступила, что-то важное она все равно потеряет», — сказала писательница.

Финал был как эмоциональной, так и структурной работой. И только ощущение усталости — той самой тотальной, телесной и творческой — помогло Птицевой остановиться. «Чувство, что я больше не могу, что хочу закончить эту работу, заставило меня остановиться и больше не изменять текст», — сказала писательница. Сейчас она его приняла. В работе ей помогла редактор Анастасия Шевченко. Вместе они то добавляли, то убирали — и, видимо, сдвигали этот сложный финальный камень, пока он не лег точно.

Но главное в этом финале было даже не решение, а интонация. Именно она отличала Птицеву от других авторов. Мамлыга вспомнил «Кадавров» Алексея Поляринова. Там была абсолютная безнадежность: «в финале автор не оставляет нам никакой надежды». Мамлыга цитировал интервью Поляринова: тот сам хотел такого исхода. Но у Птицевой было иначе. «Мне очень важно, чтобы оставалась надежда. Я оптимистка, это правда так. Я очень надеюсь, что я не зря надеюсь», — сказала Ольга. В словах было не пафосное «все будет хорошо», а почти паническое: если не верить, то как жить? Если нет надежды, то зачем вставать с утра? Для Птицевой эта надежда была не литературной категорией, а способом быть — каждый день, каждую весну. «Мне нужно верить, что все будет хорошо. И я в это верю. Поэтому такой финал», — добавила писательница про концовку романа, которая дает читателю надежду.

Птицева не прятала наивность. Она ее озвучивала — прямо и без иронии. Потому что у нее был другой страх: дать читателю то же самое, что он и так видит в лентах новостей. В книгах должно быть иначе. Не потому, что литература — место утешения. А потому, что иначе — зачем она. «Мне важно, чтобы читатель вышел из текста не с мыслью, что все пропало. Этого достаточно в новостях», — отметила Ольга.

Весна в этой книге — не праздник, а труд. Не пышность, а остаток жизни, который нужно вернуть себе по частям. И с пониманием, что силы появятся не сразу. Но появятся. «Цена весны была ясна, и было известно, что она очень высока. Но одновременно с этим, весна неизбежна, так или иначе, все равно она наступит», — резюмировала Птицева. Так закончилась «Весна воды». Не победой, не счастьем, не финалом. А светом. Просто потому, что весна все равно начнется.

[b]Екатерина Петрова[/b] — литературная обозревательница интернет-газеты «Реальное время», автор телеграм-канала «Булочки с маком».

Подписывайтесь на
телеграм-канал,
группу «ВКонтакте» и
страницу в «Одноклассниках» «Реального времени». Ежедневные видео на
Rutube,
«Дзене» и
Youtube.