«Депрессия в качестве причины смерти человека выходит на первое место в мире» - «Инфраструктура»

Социолог города Петр Иванов о выходе из стрессов и лечении депрессий в городе. Часть 1-я

Городская жизнь дает приятную возможность не колоть дрова для отопления квартиры, не думать, куда свозить мусор, не иметь хозяйства, но есть сыр и куриные яйца… Однако за комфорт нам приходится платить стрессами и депрессиями от одиночества, от унылой городской среды, от толпы незнакомых людей. О жизни в городе, антидепрессантах и копинге рассказывает в интервью «Реальному времени» социолог Петр Иванов.

«Человек сознательно или бессознательно уходит из стрессовой ситуации в «другие миры»

— Каким образом современный человек справляется со стрессом?

— Первый момент, как справляются люди со стрессом, — это через дистанцию, через выключение из среды, через выстраивание блока на активное восприятие, на переживание стрессовых факторов. Люди, которые активно практикуют такое дистанцирование от стресса, на вопрос: «Где вы хотите жить?» — будут отвечать: «Где-то за городом, вдали от людей, в своем отдельном доме». Другие же сценарии выключения из стрессовой среды — это мечты об отпуске, гражданское невнимание, ограничение каналов восприятия, которые у нас перегружаются. То есть человек сознательно или бессознательно сужает их и уходит из стрессовой ситуации в «другие миры». «Другие миры» — это распространенная понятная модель копинга через алкоголь, наркотики, через увлечения. Здесь поясню этот термин. Копинг — это то, что делает человек, чтобы справиться со стрессом.

С другой стороны, мы можем пытаться влиять на разные стрессовые ситуации через средовые факторы, через снижение уровня: шума, вибрации, визуального загрязнения. Также можно влиять через создание некоторых дизайнерских решений световых объектов, чтобы они оказывали на нас какое-то благотворное влияние. Есть целая культура, целое сообщество «пасмурных городов», которое обменивается опытом на своих конференциях. Действительно, а что делать, если у тебя зимой 6 солнечных дней? Это явно плохо, с этим нужно что-то делать. Нужно придумать, как это компенсировать, чтобы люди реже сходили с ума и кончали с собой.

Есть разные сценарии по работе с гармонизацией и снижением опасности этих процессов. Сейчас поясню, что это значит. Городская жизнь наполнена какими-то резкими, внезапными движениями. Если же они становятся плавными, более безопасными, то мы можем минимизировать стресс в городе. Шансы, что тебя собьют на улице в Минске и в Красноярске, отличаются в 20 раз. То есть в Минске в 20 раз спокойнее гулять, потому что там практически не происходят ДТП со смертельными случаями. То есть это связано с гармонизацией, плавностью и предсказуемостью дорожного движения.

Когда исследователи дорожного движения задаются вопросом: «Как нам проанализировать опасность наших дорог?» — им отвечают: «Нужно смотреть «почти ДТП» (near accidents), то есть резкие изменения скорости или траектории движения». Из таких рискованных движений вырастают потом аварии.

«В Лондоне появилось Министерство одиночества»

— Приведите, пожалуйста, еще какие-то примеры борьбы со стрессом на уровне городов.

— Одно направление — это работа с цветом и формой, чтобы человек считывал окружающее его пространство как что-то теплое и благоприятное. Простая работа с колористикой, когда мы смотрим на какой-то цвет — и он кажется нам теплым или холодным. И в благоустройстве мы используем теплые цвета.

Есть целенаправленная работа со стрессом, например, в Лондоне появилось Министерство одиночества. В чем собственно проблема? Одиночество ассоциировано с депрессией, с сердечно-сосудистыми и другими заболеваниями. Если сузить проблему до отдельно сердечно-сосудистых заболеваний, то так можно еще много людей потерять.

Одиночество — это огромная проблема, это разрыв с обществом, потеря себя и самоощущения в обществе. То есть необходимо каким-то мягким, ненавязчивым способом давать людям возможность проще выбираться из тяжелого состояния. Такой сценарий часто бывает в жизни: человек переехал в новый город, у него нет школьных или университетских друзей или все поженились, а работа может быть удаленной или нет желания или возможности общаться с коллегами… Дальше возникает ситуация, что человек может потеряться, он не будет знать, куда пойти и с кем поговорить. Нет возможности испытать те чувства, которые переживает обычный полноценный человек. Дальше начинают разные дурные вещи происходить. Можно дать таким людям возможность куда-то позвонить, куда-то обратиться. Должны быть какие-то программы, какие-то решения, которые помогают одинокому человеку реинтегрироваться в общество.

«Непрерывный стресс имеет большие шансы закольцеваться»

— В своей лекции вы говорили, что в городе работают механизмы, которые отчуждают людей друг от друга. Что это за механизмы? Получается, жители городов обречены на некоторое одиночество и изоляцию?

— Здесь важен городской переход, который обусловил появление такой науки, как социология. До этого перехода социологии нечего было изучать. Он произошел в ходе индустриализации, массовой миграции в города в конце XVIII — середине XIX века. Появились большие фабрики и вокруг них большие города, в которых человеку встречается множество незнакомых людей. Там уже почти не работают привычные механизмы регуляции отношений. Когда ты растешь в малом сообществе, у тебя большой набор регулятивных стратегий, которые основываются на личном знакомстве. Например, авторитет пожилого человека в деревне выше, потому что он может апеллировать к нарушителю порядка, что он его воспитывал или спас от смерти, когда тот в пруд упал на рыбалке и так далее. И, соответственно, нарушитель будет пристыжен, принимает авторитет. В городе же у молодых людей возникает резонный вопрос: «Дедуля, почему я должен тебя слушаться? Ты мне никто». Отношения в городе — это как раз отношения в духе «ты мне никто».

Родственные, дружеские связи, характерные для малого сообщества и основанные на персональном знакомстве, в городе уже не работают. Поэтому возникают социальные институты и институциональные роли. Дальше люди, действуя в своих институциональных рамках, как-то по-другому друг к другу относятся. Не от сердца к сердцу, не по-родственному, не по-соседски, а как к продавщице в магазине, как к некой функции, которая выполняет те или иные элементы социальной жизни большого города. Соответственно, получается такая ситуация, что продавщица общается с большим количеством людей, но все они говорят ей одно и то же: «Кока-Колу» 2 литра, пожалуйста». Она устает от такого общения, хочется чего-то другого услышать, например комплимент или анекдот. Хочется хоть какого-то сердечного взаимодействия, но этого никак не получается при работе продавщицей.

Вообще, один из важных факторов стресса — это общение со многими незнакомыми людьми, про которых ничего не знаешь. В такой ситуации человек старается просчитать: незнакомец нас сейчас ножом ударит или накричит на нас, или угостит чем-нибудь вкусным? Что от него ожидать? Когда мы не знаем, как другой человек устроен, не знаем его длительное время, то у нас возникает напряжение. В городе с этим напряжением мы сталкиваемся в огромном количестве. Дальше возникают те наши проблемы, связанные с психическим здоровьем людей в городе, потому что непрерывный стресс имеет большие шансы закольцеваться через неправильную стратегию копинга, и все — здравствуй, депрессия или обсессивно-компульсивное расстройство. Любое аффективное расстройство связано с этим, если оно не эндогенной природы.

«Самое распространенное аффективное расстройство — это депрессия»

— Можете сказать что-то о психическом здоровье или нездоровье российских горожан?

— У нас просто нет точных данных, потому что очень серьезно страдает диагностика психических заболеваний. До больниц доходят люди, которые находятся в психозе, например, они могут с топором по улицам бегать. Такие люди попадают в поле зрения психиатрии. Человек, который чувствует себя несчастным, который не может на работу встать, с высокой долей вероятности не попадает в поле зрения психиатрии. Он может думать: «А что такого? В России же живем…» С другой стороны, действует очень серьезная социальная стигма (негативная ассоциация человека с чем-либо позорным, непрестижным, отталкивающим) психического заболевания. Если у тебя справка есть, то тебя на работу не возьмут, права на машину не дадут. Хотя это не совсем так строго работает, как программировалось в советское время. Никаких проблем с формальным трудоустройством у человека с психиатрическим диагнозом, скорее всего, не возникнет. Но тем не менее вот этот образ ведет к тому, что человек предпочитает не появляться перед представителями психиатрии: «Что я — какой-то псих?» Возникает еще некоторая внутренняя стигма: «Все нормальные люди терпят, а ты что разнылся?» Получается такая полноценная стигма по Ирвингу Гофману, которая препятствует диагностике аффективных заболеваний.

Дальше возникает еще дополнительный сценарий, который этому препятствует, — низкая культура психогигиены, низкая культура того, как работать со своим душевным миром. В американских школах вводят тренинги по трансцендентальной медитации — в качестве способа справляться со стрессом и как-то контролировать свои эмоции. У нас же ни в школах, ни в университетах не говорят на тему, что делать со своими эмоциями. В крайнем случае учат не проявлять их. Хорошо, если не проявляешь их, но они же все равно есть. Дальше закольцовывается какая-то неверная стратегия того, как справляться с этой эмоцией, и на выходе получается аффективное расстройство.

Сложно сказать, насколько граждане российских городов здоровее граждан американских городов. В Америке своя проблема есть, связанная с гипердиагностикой. Есть ощущение, что там цифры статистики сильно завышены, потому что врачи на всякий случай стараются поставить диагноз. Они стараются выписать пациентам какую-то терапию, таблетки, чтобы как-то помочь человеку.

— А на Западе какова статистика по психическому здоровью людей?

— Если брать статистику по США, например, то там 5,4% мужчин имеют как минимум одно аффективное расстройство, а среди женщин — 9,3%. Женщины то ли активнее диагностируются, то ли действительно более склонны к расстройствам психики. Самое распространенное аффективное расстройство — это депрессия (4,5% у мужчин и 8% у женщин). Менее распространенная — это мания (0,2% у мужчин, 0,4% у женщин).

— Вообще антидепрессанты какой эффект оказывают на человека? Они угнетают психику так, что человек не чувствует боли?

— Антидепрессанты направлены на то, чтобы нормализовать разные этапы биохимических процессов, которые отвечают за функционирование нашего мозга. Они работают с уровнем серотонина и других нейромедиаторов. Это ни в коем случае не подавление, потому что депрессия — это уже очень подавленное состояние. Давить дальше человека просто некуда. Но здесь тоже нужно быть аккуратным, чтобы не спровоцировать манию.

«Принятие антидепрессантов — это пожизненная история»

— Антидепрессанты лечат человека или после начала курса ты уже всю жизнь их должен принимать?

— С большой долей вероятности это пожизненная история. Хотя может речь идти и об одном эпизоде депрессивном, тогда терапия необходима на период эпизода. Если речь идет о постоянном депрессивном расстройстве, то там происходят некоторое изменение в биохимии человека, и пока медицина не придумала, как это исправить, кроме как пожизненным приемом антидепрессантов.

— Есть ли побочные эффекты у антидепрессантов?

— Побочные эффекты различаются от препарата к препарату, от человека к человеку. Вообще, важным этапом в лечении является поиск препарата для конкретного человека. Если кто-то советует, что «если тебе грустно, то попей вот этот антидепрессант, он мне всегда помогает», — не слушайте такого совета. Наоборот, может грустнее стать или еще что-то плохое случится. Подбор антидепрессантов индивидуален и должен осуществляться под наблюдением психиатра.

— А какие методы для снятия стресса дает современная наука, современная психология?

— Есть выработка навыков копинга. Например, из простых: можно прерывать дурные мысли и записывать происходящее в голове, заземляться, концентрироваться на практиках, радующих или хотя бы локализующих в «здесь и сейчас». Более сложный метод — это медитация, о которой я уже упоминал. Это полезный навык по жизни. Можно уходить на какой-то промежуток времени, чтобы куда-то слить тот объем возбуждения и какой-то тяжелый груз мыслей, которые есть в голове.

Очень бурно развивается в российских городах культура флоатинга. Это тоже своего рода разновидность медитации, когда тебя кладут в специальную камеру, в которой нет света, нет звука, и ты плаваешь в соляном растворе.

Также классическая психотерапия развивается. У нас в России уже не стыдно сказать, что ты ходишь к психологу, психотерапевту и с ним разговариваешь. И это помогает справляться с жизненными ситуациями, следить за своими реакциями и учиться каким-то образом их контролировать.

Продолжение следует

Справка

Петр Иванов — социолог города в «Лаборатории Гражданская инженерия», продюсер, ведущий телеграм-канала «Урбанизм как смысл жизни», автор статей на городскую тематику в различных популярных изданиях.